Про Олли-Мун

На самом деле... на самом-то деле Олли Мун терпеть не может рукодельничать. Совсем. Просто должен же кто-то латать прорехи в Мироздании? Вот так вот замешкаешься, не увидишь сразу, где прорвалась ткань твоего Мира, не пришьешь заплатку крепко-накрепко и...

Кто там плачет под луной потихоньку?
Кто до слез обидел Звездного Мышонка?
Кто на небе оторвал все заплатки
Над одной отдельно взятой кроваткой?

Нет-нет! Олли-Мун вздрагивает, надевает очки и смотрит, смотрит на небесный бархат. Ах! Вот еще немножко, еще одно слово – и вот тут была бы дырка. Злая Черная Дырка, которая умеет только брать. Глупая! Её не научили, что отдавать – это единственное счастье. И единственная возможность создать свой Мир. Олли-Мун вздыхает и старательно пришивает красный в желтый горошек лоскуток к небу. «Хорошая работа, девочка,» - говорит она себе и на всякий случай складывает ладошки домиком над кудрявой головкой. Спи, Мышонок. Спи. Горький дождик не будет капать на твою макушечку... Звездная Корова тихонько качает головой, и гамак, который висит у нее между рогами, тоже качается. Баюшки-баю. 

На самом деле... на самом-то деле если бы кто-то спросил Олли-Мун, а что же она любит делать, то она, наверное, растерялась бы. Так уж вышло - она еще пока не решила. Она обязательно решит, когда у нее выдастся свободная минутка, но свободных минуток никогда не бывает! Ведь это она каждую ночь пришивает на небо звезды. И каждое утро их отпарывает. Нет-нет, вы ее не жалейте. Она их некрепко пришивает, потому что у каждого же должен быть этот свой шанс - загадать Самой Важное В Своей Жизни Желание. Каждая пришитая Звездочка внимательно смотрит вниз и ищет протянутую к ней ладошку. Чтобы сорваться в неё. И... Ах! Да. Это больно. Но в некоторых ладонях боль сразу утихает.  А в иные ладони лучше бы не срываться, но... Но никогда и ничего не измеряется этим «лучше-хуже». Особенно у звезд. Олли-Мун опять вздыхает, утирает глупую слезинку и делает пару стежков там и еще вот здесь.

А ты всё плачешь, маленькая дурочка,

Над сказкой, что рассказана не будет.

И манит, манит гамельнская дудочка

Все лоскутки еще несшитых судеб.

Тут как ни собирай – а нет рисуночка.

И вместо слов – сплошные многоточия.

И плачет, плачет маленькая дурочка,

И что-то шепчет в рифму и не очень.

Про белого бычка, про злую курочку,

Про месяц, что глядит не в те окошки.

Ну что ты плачешь, маленькая дурочка,

Над чашкой в разноцветные горошки…

Неловкое движенье – сто осколочков.

И ты один, конечно, спрячешь в сумочку.

Не ту себе ты выбрала иголочку,

Чтоб сшить судьбу, зареванная дурочка.

На самом деле... Но ты о чем-то спросил, милорд? Кто их собирает потом, те звездочки, которые все-таки не сорвутся в ладони этой ночью? Олли-Мун и собирает. По одной. Снимает, рассматривает со всех сторон и кладет в карман своего фартука. Что? Может ли случиться такая оплошность, как дырка в кармане? Ну что ты... Прорехи в Мироздании каждый начинает штопать с самого себя. И потом, ты не забудь – ей ведь нужно вернуть звезды Олафу-Звездосчету. По счету, все до единой. Что? Нет, никто не понимает, откуда он каждый день знает их точное количество. Оно ведь каждое утро разное. И я не понимаю, так что не смогу тебе объяснить, милорд, не смогу. Как у них всё сложно-то, говоришь ты? Разве? А нам тут кажется, что просто. Понимать – не главное, жаль, что ты этого никогда не поймешь.

Видишь ли, любые сокровища - они любят, когда ими кто-то занимается. Звездами занимается Олаф. Олаф у нас из гномов. Н-нет, не гном, а из гномов. Как же тебе объяснить разницу... Ну вот смотри. Он каждый вечер все-все звёзды отдает Олли-Мун. Разумеется, по счету, вздыхая и причитая над каждой. Какой же гном был бы способен расстаться с сокровищами? А Олаф - он знает, что и пришитые к небу, и сорвавшиеся в чьи-то ладони, и даже разбившиеся вдребезги звезды... Да не перебивай же ты меня! Конечно, бывает. Милорд, чтобы у хорошей сказки был хороший конец, его кто-то должен написать. Своими пальцами, своим сердцем, своей жизнью, наконец. Ты не готов? Да, я знаю. Значит, звезды будут продолжать разбиваться. Но ты все-таки дослушай про Олафа - когда я еще буду тебе что-то рассказывать! Он знает, что его звезды – они и твои звезды. И мои. И Звездного Мышонка. Обидно ли ему? Мучает ли его жадность? Нет, конечно. Когда он выбирал, что будет его сокровищем, он знал, и какую он выбирает иголочку, и какая ему сошьется судьба. Тс-с-с-с... Слышишь? Олаф считает звезды... Тебе видно? Послушай... Тебе правда видно наше небушко?

На самом деле...  Впрочем, неважно - что там на самом деле. Важно то, что на небушке.

...Да! Так что же там – на небушке?

О-о-о... Там... там небушко. Там можно дотронуться до звезд. Вот просто протянуть руку – и дотронуться. Тебе же всегда хотелось знать, горячие они или холодные? Ну так узнай. Да ладно тебе, что там страшного - узнать. Ты вон вниз посмотри. Высоко? Страшно? А упасть тоже не страшно? Ну и правильно. Не бойся. Ты не упадешь. С неба падают только по одной причине – если ты не звезда, конечно же. Но когда – если - эта причина случается, то вот ты знаешь... тогда тоже не страшно. Страшнее этой причины ничего уже не бывает, ты мне на слово поверь. Кстати о звездах. А иголка с ниткой у тебя с собой? Как же ты выходишь из дома без иголки с ниткой? Погоди-ка... у меня есть запасная, для тебя. И даже ниточка. Дли-и-инная... Бери. Перешей себе звезды на свой вкус. Я себе, пожалуй, тоже потом во-он ту перешью. Сюда. Мне хочется сегодня видеть ее из окна, когда я буду засыпать. Что? Какой в этом смысл? На самом деле... на самом-то деле - никакого. Просто мне так хочется. А ты пришивай свои звезды так, как хочется тебе. Со смыслом, без смысла, широко зажмурив глаза. Лишь бы тебе хотелось сделать это. А может быть, ты хочешь по луне побегать? Ты только разуйся, по ней бегать надо босиком. Чтобы пяткам было щекотно. Чтобы потом твои следы светились. Чтобы ты прошел, а про тебя после тихонечко говорили: «А! во-о-он это кто здесь был...» И улыбались бы. Что? Полносырие? Т-с-с-с... я тебе ужасно секретный секрет открою. Ты умеешь хранить секреты? Впрочем, все равно. Слушай. 

На самом деле... на самом-то деле сыр висит только на первом небушке. На мышкином. А я на пару минуток затащила тебя сюда, на седьмое. На каждом небушке – свои правила. И ты уж потом первое небушко, пожалуйста, тоже не пропускай. Там весело, там вкусно, там празднично. Тебе понравится. Как в детстве на новый год. И куча подарков, причем простотакошных, без всякого повода. Такие подарки всегда радуют больше, правда? Уж если тебя хотят порадовать просто так – то уж наверное тебя любят. Нет-нет, про любовь мы говорить не будем. На этом небушке про нее не говорят: ну любишь – и люби. По головке погладь. Рядом будь. За руки держись. Губами в подключичную ямку ткнись. Говорить – это любой мастак. Чего уж проще - затосковала, скажем, душа о чем-то смутном, а язык сразу о любви, да складно так. А душе, может быть, всего-то и хотелось, что горячего чаю или там пирога с капустой или ежевикой. А ее, бедняжку, не поняли. Ох, как ей потом маетно... И на небушко не то что не взлететь - по лесенке-то подняться тяжело...     

На самом деле... 

Звездная Корова

Путеводитель по Млечному пути