Здравствуйте, леди! И вы, мой добрый господин, вы тоже здравствуйте.
Как это все-таки удачно, что вы зашли в Имбирвилль. У нас как раз по случаю именно сегодня завезли два пуда Несказанного Счастья, и именно сегодня летает особенно приставучая стайка Рыжих Бабочек Счастья. Что? Ах, да! Забыла вас предупредить. Это в иных местах – Синие Птички, а у нас, в Имбирвилле – Бабочки. В конце-то концов, нам с вами какая разница – в каком обличье и какого колеру прилетит к нам счастье, а? Да-да. Прилетит. Или придет. Хотите вы того или нет. Вы разве не заметили? На вас уже во-о-он сколько пыльцы с крылышек попало, так что придется, придется вам теперь жить счастливыми. А-а-а! Вы улыбнулись? Господи-боже мой, вы даже не представляете, как вам это к лицу. Носите эту улыбку почаще, договорились?
Что-то я вам хотела еще сказать здесь, на пороге – и забыла… Неважно. Я скажу попозже. Проходите же. Я вас очень ждала.
Да-да. Именно вас, моя прекрасная леди. И именно тебя, милорд. Именно тебя.

понедельник, 14 октября 2013 г.

Мусенька. Девочка, которая умеет заваривать чай




 А больше всего Мусенька любит ту самую тихую дрему, которая на мягких лапах входит в дом поздно-поздно вечером – ну или рано-рано ночью. Она негромко мурлычет, потягивается, щурит глаза, она неторопливо обходит углы и запрыгивает на стол, заполняя собой все пространство, она трется о ноги, об подбородок, об душу, она приглушает все звуки и все краски. Тогда Мусенька заваривает в чайничке какую-нибудь самую славную минутку прошедшего дня, забирается с ножками на подоконник и начинает ее смаковать. Она давно открыла этот, в общем-то, нехитрый фокус – заботу о послевкусии. Послевкусии дня, эмоции, разговора, человека, судьбы. Что заваришь в чайничке – то и выпьешь, как-то так.

...А за окошком идет тишайший дождь. Капли крупные и стекают прямо – как будто в мире нет ничего важнее прямой спины. Мусеньке кажется, что он и сам совершенно не ощущает, что идет. Так иногда плачут люди: ровный голос – пожалуй, даже чересчур – и что-то говорят, и что-то отвечают, и не чувствуют слез, пока губы не станут совсем солеными и не защиплет прокушенный уголок. Мусенька украдкой проводит мягкой кисточкой узелка на своей ручке по стеклу – может быть, именно это ласковое прикосновение потом кто-то заварит в своем чайничке, как знать.

До встречи с тобой я любила акварель.
И писала стихи — неумелые, нежные 
                                             и чуточку горькие.
Мне нравился дождь, запах лилий 
                                      и старинные фонари.
А еще — осенние кленовые листья и одиночество.

Что же она, Мусенька, может подарить этому миру... Мягкость, нежность, понимание, терпение, улыбку. И всю себя без остатка, от носочка серой туфельки до макушечки со смешной  петелькой. Нужно ли это миру? Таких ли подарков он ждет? Мусенька не знает. И если бы кто-то там на седьмом небушке спросил ее, а что же подарить ей самой, то она попросила бы именно это незнание: никогда не узнать, что ее подарок смешон и нелеп, а в цене что-то совсем иное.

Понять бы – что заставляет видеть мир в розовом свете тогда, когда для этого нет никаких оснований? Когда напротив - есть все основания для наоборота? Дождь, который идет иногда и за имбирвилльским подоконником, разумеется, не в счет. Наоборот – это наоборот, и тут уж ничего не попишешь. Но вдруг раздается какой щелчок. Ага, тут же говорит внутренний голос и настропаляет уши. Длинные, надо сказать честно. Заметили? Чем более внутренний голос, тем длиннее у него у него уши. Ага-ага, повторяет он через секунду. Это был особый щелчок, особенный, фонтанирует он через минутку. Не просто особенный, а магический. Знак судьбы. Или провидения... и надолго задумывается, куда поставить ударение в последнем слове. Очень надолго – на целых две минуты. А пока он думает, ты улыбаешься и смотришь на мир. Он довольно красив в этом розовом свете, что уж там. А то, что пальцами щелкнула ты сама... Иногда ведь и не грех надурить свой внутренний голос, правда?









Сплетни из имбирвилльских газет:



И все-таки – как же много нужно успеть перед отъездом! Посидеть там и тут и обязательно – вот здесь. Провести пальчиком по перилам, которых столько раз касалась, чтобы кожей запомнить во-он ту выщерблинку. Постоять, прижавшись носом к окну, чтобы вобрать в себя все заоконье. И долго молча смотреть в те глаза, которые смотрели на тебя с такой любовью, пока ты рождалась и хорошела с каждым бантиком. Не-на-гляд-ность – это когда смотришь, а насмотреться не можешь. Что же вы сделали со словами, что они у вас стали такими легкими, как фальшивая алюминиевая денежка?
Черничка с Мусенькой в последний раз проверяют свой багаж – все ли, все ли на месте? Вот радость, ей место в этом уголочке. Вот щепотка детского смеха, чтобы подсыпать по крупице хозяйкам в муку, завернем ее в два платочка, а то чемоданы будут хихикать. Вот немножко удачи в подарок от бывшей королевы Селедкиной, пусть лежит посередке. А вот и счастье – всего несколько драгоценных граммов, но если принять его всем сердцем, то оно в считанные секунды становится килограммами и даже тоннами. Куда же положить его? Куда... Девочки переглядываются и рассыпают его по всему чемодану. Теперь как ни открой его – обязательно коснешься счастья, не увернешься. И Черничка с Мусенькой хихикают: они ужасно довольны собой и своей простенькой хитростью.
Журналисточка Птифур Ле Бонёр,
еженедельный «Пфеффелькин дневничок»

Пфеффелька Мусенька.
Размер 18 см. Материалы пфеффелькины – бязь, флис, ленточки, пуговки-бубенчики и несколько драгоценнейших граммов счастья в придачу.
Уехала в совершенно славные ручки в город Альметьевск.



Комментариев нет:

Отправить комментарий